Дион Форчун - Жрица моря
Он — белая ворона в своем роде. Родители его были людьми сцены; гастролируя как-то по здешним местам, они заболели гриппом, отчего и скончались: сначала один, затем другой; маленького Скотти приютил работный дом. Но даже в трехлетнем возрасте он имел совершенно определенный шотландский акцент. Он так никогда и не избавился от акцента, и все, что происходило с ним после, распускалось бутонами на родительском древе. От нищих он научился местному диалекту, и Господу было угодно, чтобы и сам учитель, и его жена были кокни; в результате у Скотти появилась пестрая смесь акцентов. К счастью, он был немногословен.
Все дело было в том, что Скотти с его зловещим молчанием и я с моим нежеланием влезать в серьезные сделки — оба мы снискали у местного населения жуткую репутацию честных людей, что в конце концов приносило нам больше выгоды, чем солидные доходы от отдельных сделок; несмотря на это, мою сестру приводили в бешенство известия о некоторых наших успехах в бизнесе. Если бы каждый из нас с ней занимал свое место, то сестра занималась бы бизнесом, а я — руководил «Союзом девушек».
Образование Скотти получил обыкновенное, но он избавился от своего шотландского в основном собственными силами. Если бы кто-нибудь позаботился о стипендии для него, Скотти бы, наверное, учился дальше; но доброжелателя не нашлось, и вскорости после окончания школы ему нашли работу у нас в качестве подручного в офисе, заставив его самостоятельно зарабатывать себе на пропитание.
Мое образование также было заурядным. Меня отправили в местную академию для детей благовоспитанных джентльменов — стоит ли говорить об этом больше? Это заведение было предназначено для ослабления и разума, и тела. Я не вынес оттуда никаких ценных знаний, хотя, с другой стороны, мне не принесли и особого вреда. Академия закрылась с того момента, как ее директор сбежал с мамзелькой из местной кондитерской лавки. Конец вполне закономерный, поскольку сие заведение удивительным образом сочетало в себе и сахарин, и дерьмо — необычайно высокие требования в классах и невообразимо низкие обычаи в спальнях. Даже в те юные годы я задавался мыслью: был ли наш руководитель когда-нибудь мальчиком? — и ответ не был однозначным. Я набрался той словесной мудрости, которая в подобных обстоятельствах обычно приходит к большинству неуклюжих подростков, и думаю, что это все же лучше чем ничего. Я покидал дом только в дни редких выходных.
Когда я прибыл в офис своего отца, Скотти уже приобрел неплохое положение и выработал себе очень необычный вид старого клерка, проработавшего в фирме с незапамятных времен. После моего прибытия он называл моего отца только мистером Эдвардом, так, как будто у него было солидное местечко в деле у собственного отца.
Но даже сейчас, когда он сидит на моей кровати, он никогда не обращается ко мне иначе как «мистер Уилфрид». Мы с ним практически одного возраста, но Скотти тогда уже был вполне сформировавшимся бизнесменом, в то время как я был всего лишь неопытным и неуклюжим юнцом.
С первого же раза я полюбил старину Скотти, но мой отец решительно пресек любые попытки наших дружеских отношений, памятуя о его происхождении. Тем не менее, когда смерть отца вовлекла все окружающее в пучину отчаяния, именно Скотти привел все в порядок. Наш старый главный клерк просто рыдал. И нам со Скотти, какими бы юнцами мы ни казались, пришлось его просто успокаивать. Каждый думал, что это он провел мой челн сквозь бурю, поэтому и рассказывал об этом повсюду, когда все было уже позади; но на самом деле это была заслуга исключительно Скотти.
Когда у меня началась астма, я вскоре понял, что это не повысит мои шансы в бизнесе. Теперь на меня вряд ли можно было положиться в плане повседневной работы. Даже в мои лучшие времена я не был идеальным аукционером. Быть хорошим аукционером — это дар Господен. Кроме того, я был несколько близорук и, очевидно, по этой причине разгневанные особи женского пола часто обвиняли меня в фаворитизме, поскольку не понимали, что я мог просто не разглядеть их ставки; другим неудобством была возможность свалить на кого-нибудь предмет, явно не представлявший для него интереса. Когда-то я продал целых пять лотов одному несчастному с сильнейшим насморком, прежде чем понял, что он не торговался, а просто пытался бороться с чиханием. Моей специальностью была оценка. Я мог оценить что угодно, кроме картин.
Когда доктор увидел, в какой я форме, он посоветовал мне взять себе партнера. Я попросил его ненавязчиво намекнуть моей семье, что дело требует привлечения еще одного партнера. Так он и поступил, и все было улажено. У моих домашних все еще сохранялся какой-то страх в отношении меня. Но с чем они не согласились — так это с тем, что партнером я избрал Скотти. Они надеялись, что мы возьмем кого-нибудь из чинов нашего графства, который желал бы поправить свое пошатнувшееся положение.
Так что, как я и предполагал, они подняли жуткий вой. Я признаю: да, Скотти ужасно зауряден; да, его вкусы в одежде просто прискорбны; да, его выговор непонятен; но он честен, прямолинеен, добр и очень энергичный работник, поэтому я настоял на его кандидатуре.
Не могу сказать, что я довел дело до ручки, так как наши клиенты в любом случае не вызывают агента на дом. Они и не делали этого, так что у меня лично никаких иллюзий на эту тему не было, даже если они и были у моей сестры. Одно дело, когда вызываешь людей как следует поработать; совсем другое — когда их приглашают просто разделить с тобой компанию. Не было никого, кроме Скотти, кто бы пришел сразу после очередного приступа астмы и присел рядом — а это неплохая проверка человека. Обычно он сидит молча, как квочка, умудряясь быть при этом удивительно общительным и дружелюбным. Поэтому я взял его в партнеры и, думаю, это была моя лучшая сделка. Для моей семьи свойственна одна странная особенность: они будут противиться чему-нибудь, помогая себе буквально зубами и когтями, даже если им нечего предложить взамен.
Скотти женился вскоре после того, как стал партнером. Думаю, что это должно отражаться на дружбе, даже если жена друга тебе нравится; тем более, что его жена мне не нравилась. Она была по-своему неплохой. Моя сестра считала ее весьма достойной девушкой. Она была дочерью местного предпринимателя. Считается, что аукционеры выше предпринимателей; я вообще не знаю, с кем предприниматели могут считать себя на одном уровне. Поэтому я предполагал, что такой брак даст сестре основания говорить о дальнейшем упадке бизнеса, но этого не случилось. Не правда ли, странно: меня не волновала заурядность Скотти, но вот его жену переносить я не мог; ее обыденность не волновала мою сестру, но все равно сестра не могла стерпеть этого. Женитьба Скотти оставила брешь в наших отношениях, правда, эта брешь была в таком месте, которое никогда не было слишком оживленным. Он был не Бог весть какой компаньон, но друг из него был неплохой.